« - Ну как же это так, дедушка? - мягко возразила Вера, пожимая слегка
его-руку. - Зачем клеветать? Вы ведь сами были женаты. Значит, все-таки
любили?
- Ровно ничего не значит, дорогая Верочка. Знаешь, как женился? Вижу,
сидит около меня свежая девчонка. Дышит - грудь так и ходит под кофточкой.
Опустит ресницы, длинные-длинные такие, и вся вдруг вспыхнет. И кожа на
щеках нежная, шейка белая такая, невинная, и руки мяконькие, тепленькие.
Ах ты, черт! А тут папа-мама ходят вокруг, за дверями подслушивают, глядят
на тебя грустными такими, собачьими, преданными глазами. А когда уходишь -
за дверями этакие быстрые поцелуйчики... За чаем ножка тебя под столом как
будто нечаянно тронет... Ну и готово. "Дорогой Никита Антоныч, я пришел к
вам просить руки вашей дочери. Поверьте, что это святое существо..." А у
папы уже и глаза мокрые, и уж целоваться лезет... "Милый! Я давно
догадывался... Ну, дай вам бог... Смотри только береги это сокровище..." И
вот через три месяца святое сокровище ходит в затрепанном капоте, туфли на
босу ногу, волосенки жиденькие, нечесаные, в папильотках, с денщиками
собачится, как кухарка, с молодыми офицерами ломается, сюсюкает,
взвизгивает, закатывает глаза. Мужа почему-то на людях называет Жаком.
Знаешь, этак в нос, с растяжкой, томно: "Ж-а-а-ак". Мотовка, актриса,
неряха, жадная. И глаза всегда лживые-лживые... Теперь все прошло,
улеглось, утряслось. Я даже этому актеришке в душе благодарен... Слава
богу, что детей не было...»
А. И. Куприн — Гранатовый браслет